С приходом весны, и с приходом первых, по настоящему тёплых дней, просыпается всё. Растения на улицах пробиваются к солнцу своими зелёными ростками из недавно освобождённой от снега земли.
Почки на ветках деревьев, набухая, готовятся превратиться в белые и розовые цветочки, чтобы заполонить всё вокруг своим ароматом (порой бесячим). Домашние животные всё более непоседливы и беспокойны.
Их хозяева же (да и все люди в целом и общем) — становятся более активными и работоспособными. Чаще выходят на улицу погулять и подышать свежим воздухом. Посидеть на скамеечках в парках. А также — полежать на этих самых скамеечках, или под ними.
Особо «продвинутые» выбирают себе места под ещё не озеленившимися кустами. Или просто — на газоне, возле тротуара.
Почему бы и нет, когда в тебе изрядное количество алкоголя, выпитое в ознаменование этих самых первых тёплых и солнечных апрельских дней.
По мере постепенного, с каждым днём, повышения температуры на улице, всё чаще и чаще приходится выезжать по «03» к этим самым гражданам, которым «весна вскружила голову опять».
Не всегда среди них, кстати, исключительно бомжи и пропащие наркоманы. Бывает, попадаются и приличные люди.
Хотя «приличным» можешь ты не быть, если уже валяешься где-нибудь в общественном месте с недопитой бутылкой в кармане, и сонно бубнишь матерные слова себе под нос. А вот человеком быть — обязан. Хотя бы по отношению к тем, кто приехал тебя забирать оттуда.
Это я о том парне, к которому случайные прохожие однажды вызвали скорую помощь.
«Мужчина. 25-30 лет. Без сознания. Лежит на улице, на детской площадке». — значилось в «квитке».
Достался он нам — мне и моему бригадиру — Оксане Валерьевне. Работала она всего несколько лет, в отличие от меня — «ветерана труда» с чуть более 15 летним стажем упорного труда на СМП. Но была назначена старшей среди нас, поскольку была врачом. Хоть и молодым.
Работали мы с Оксаной слаженно. Она по отношению к фельдшерам, и другому более младшему медперсоналу, нос никогда не задирала.
По приезду — лежит наш искомый объект, в аккурат возле скамейки и песочницей. Одет хорошо. Причёска модная на голове красуется. Точно не бич. И даже, возможно, не заядлый наркоголик (наркоман+алкоголик).
Вокруг двое мамочек ходят. Дети на качельках качаются. Никто ничем и никем не смущён. Привыкшие, наверное. Райончик-то — такой — рабоче-полукриминальный.
— Ваш? — обращаюсь я к женщинам, показывая на «тело».
— Нет, нет. — смеются те в ответ. — Ещё чего бы не хватало. Сидели тут с компанией, водку пили. Они его потом оставили спящим на скамейке, — не смогли поднять. Сами ушли. А так — знать его не знаем. Не местный.
«Тело», при ближайшем рассмотрении, оказалось в сознании (почти). Да и лежал он вполне себе «осознанно». Не раскинув беспорядочно руки-ноги, и прочие части тела.
Аккуратненько, на боку, положив сложенные ладони под голову, как на подушку. Прижав к животу согнутые в коленях ноги. Рядом пустой «шнапс» валяется.
— Замёрз? — воззвала к нему Оксана, склонившись над лицом его, но держась на более-менее почтительном расстоянии.
Земля была ещё довольно прохладная, несмотря на день, солнце, и 15 градусов «за бортом». Тот приподнял голову и, недовольно сощурившись, огляделся вокруг.
Остановив на нас свой взгляд, по очереди оглядел. Поняв, видимо, — кто мы есть, вздохнул, и вновь уронил лицо на свои руки.
— С нами поедешь? — не отставала доктор.
— Ммм… — промычал тот, не открывая глаз, и дважды кивнув, не поднимая головы от ладоней.
— До машины дойдёшь?
— Ммм… — (повторил те же движения).
Но дальше слов — дело не зашло, — продолжал лежать в той же позе, не собираясь никуда идти. Пара понюшек ватки, обильно смоченной нашатырным спиртом, совершило волшебство и, примерно через полминуты, мужчина поменял свою позиции из горизонтальной в вертикальную.
К машине шёл уже практически сам, с моей небольшой подстраховкой. В салоне нашей «газели», после того, как усадили «потерпевшего» — моментально распространился запах ядрёного (и где-то даже — ядерного) «свежачка».
Пришлось приоткрыть окно, иначе мы с доктором рисковали превратиться в его невольных опьяневших собутыльников.
Я начал собирать с него анамнез:
— Как зовут?
— Дима. — уже более уверенным голосом отвечает тот.
— Сколько лет?
— Эээ… Так… — (задумался). — Т-тридцать… Тридцать…
— Тридцать?
— Н-не… Тридцать три… вроде. Или т-тридцать четыре?…
— Документы с собой есть? — вздохнула доктор.
— Нету. А к-куда меня повезёте?
— В наркологию. Поедешь?
— В наркологию? А чё я вам — н-наркоман, что ли, чтобы меня в н-наркологию возить?… Можно я лучше домой пойду?… — сменил он на последней фразе свой возмущённый тон на жалостливый.
— А где живёшь?
— Да тут, недалеко, в с-соседнем доме.
— А не упадёшь по пути?
— Да нормально я. Чё это — упаду-то? Вот вам к-крест! — (коряво перекрестился левой рукой). Ладно. — согласилась Оксана.
— Только мы у тебя пару анализов возьмём, а то мало ли, — отпустим, а у тебя — сахар высокий. Опять свалишься на улице.
Дима был обеими руками только «за» такие условия. Доктор вышла из салона, села вперёд, в кабину, рядом с водителем. Пока она заполняла карту, я собрал краткие данные с пациента, с его слов. Сделал глюкометрию.
Померил кислород в крови. Цифры были нормальными. На том мы с ним и попрощались, взяв с него слово, что пить алкоголь он будет теперь только и исключительно у себя дома.
— Отзваниваться? — уточнил я у Оксаны, имея в виду — ставить отметку в нашем рабочем электронном планшете о том, что «бригада вызов закончила», и готова получить новый вызов.
— Погоди пять минут, сейчас карту допишу… — ответила она, торопливо царапая ручкой по бумаге. Что касается этих самых наших новомодных планшетов, то это — веяние прогресса, что поделать. Не обошло стороной это самое «веяние» и службу скорой помощи.
С недавнего времени каждой бригаде пораздавали по данному гаджету, и обязали делать там отметки, нажимая на соответствующие окошки, как то: «приезд на вызов», «работа на месте», «везём в больницу», «освободились», и так далее.
Электронная фиксация каждого своего шага, другими словами. «Не было у бабы печали – купила баба порося», — как говорится.
То бишь — плюс к нашей бесконечной писанине-бюрократии ещё и вот это добавилось. Под роспись и мат. ответственность. Повредишь или потеряешь — возмещай из своего кармана.
— Отмечай! — скомандовала доктор, закончив дописывать карту пациента. Я потянулся за папкой, лежащей на полочке, под которой лежал тот самый планшет. Но планшета там не оказалось. Странно, — а где же он? Машинально похлопал себя по карманам, — тоже ничего.
— Оксана, планшет не у тебя? — с надеждой спросил я у неё.
— Неееет. — удивлённо протянула та, оглядываясь назад.
— Зайди-ка сюда, в салон. Давай вместе поищем. Может я просто не вижу его, а ты увидишь.
Попробовали «пошуровать» вместе. Но поиски ни к чему не привели.
— А ты уверен, что он в машине был? На предыдущем адресе точно не оставил? — с тревогой в голосе уточнила доктор.
— Помню, точно. Я же отметку поставил, когда мы к этому Диме приехали. Потом планшет на полку положил, под папкой (привычка, — от чужих глаз подальше), возле выхода.
— А Дима через какую дверь выходил? Через эту, где планшет лежал? — вздохнула Оксана.
— Ну… да. Вопрос — куда делась наша «техника» — был, наконец, решён. Жаль только, что не в нашу пользу.
Адрес своего места жительства, который нам оставил Дима, оказался ложным. Такого дома и квартиры вообще не существовало в природе. Да и «Дима» ли звали этого человека — науке это было неизвестно.
Кроме планшета, слава богу, больше ничего не пропало. Но и возмещение стоимости ея — грозило старшему бригады кругленькой суммой.
Даже при разделении её на двоих. Что было делать? Звонить в полицию? Звонить начальству?
Пока решили отзвониться только диспетчеру, что данный вызов «обслужен». «Война войной, а сложный рабочий процесс — по расписанию».
— А чего не по планшету отмечаетесь? — поинтересовалась диспетчер. — По привычке?
— Ну, да — промямлила Оксана. — Что-то вроде этого.
— Понятно. Возвращайтесь, вызовов пока нет.
Попросили водителя пока не заводить машину. Стали размышлять над дальнейшим планом наших действий. В этот момент раздался какой-то непонятный нарастающий мелодичный звук в салоне машины.
Ориентируясь на слух, я подошёл к источнику этого самого звука. Из глубокой щели между мягкой части длинного сиденья и пластиковой стенкой я выудил… модный тоненький серебристый смартфон, от которого исходила музыка и вибрация входящего вызова. На экране светилась надпись «Жена».
Я нажал на кнопку «ответить».
— Алло?! — осторожно произнёс абонент.
— Слушаю. Вы кто?
— Т-телефон потерял… — растерянно продолжил знакомый голос. — В-вы его, с-случайно, н-не находили?…
— Похоже, Дима! — зачем-то шёпотом известил я доктора.
Та в ответ резко протянула руку в мою сторону.
— Дай-ка мне трубку! — решительно потребовала она.
Что и было сделано.
— Слышь, ты, Дима!!! Или как там тебя?!! — вскипела доктор. — Планшет верни на родину, падла!!! Иначе свой айфон в жизни больше никогда не увидишь!!
Ещё и заяву на тебя накатаю во все органы, внутренние и не внутренние!! Сядешь всерьёз и надолго!!!…
(«Далее следовала непереводимая игра слов, с использованием местных идиоматических выражений».)
Не вдаваясь в подробности, скажу, что «агрегат» в целости и сохранности был самолично привезён полностью протрезвевшим Виталием (его настоящее имя) в тот же вечер на подстанцию СМП, на такси.
С его слов — своровал он его вовсе не наживы ради, а развлечения и баловства для. И то — «случайно, без особого желания».
А в качестве извинений, и за просьбу о «нераспространении информации информации в массы», — привёз для доктора большую коробку конфет и не менее большую бутылку шампанского.
Свой айфон он получил, конечно же, назад.
Такой вот «весенний круговорот гаджетов в природе произошёл» 😄.
Не было бы счастья, как говорится…
Друзья, а вы оставляли когда нибудь свои ценны вещи в общественных местах (или наоборот — находили)?
Было ли возвращено вам (или от вас)? Пишите в комментариях.
Всем отличных весенних выходных! И пусть у вас никогда не будет неприятных потерь 💖😊👋
