Все понимаю, что пожилой человек, что характер властный, что мужу моему Екатерина Сергеевна — самый близкий человек, да и нет у него никого кроме бабушки. Но поделать с собой я ничего не могла.
-Внук мой сбрендил, не иначе, — всякий раз при нашей встрече говорила Екатерина Сергеевна, — в своем уме был бы, никогда бы на тебе не женился!
Славка мой вырос с бабушкой, на ее руках, родителей своих он и не помнит. И тогда, 2 года назад, когда он позвал меня замуж, и теперь, он не устает повторять, что бабуля для него — самый близкий человек.
Характер у нее всю жизнь был такой, — говорит муж, — острая, жесткая, несгибаемая. Но ты подумай, ее жизнь была совсем непростой.
Она старшая из 5-ти детей, их подняла всех, на ноги поставила, а теперь кого нет, кто так далеко забрался. Потом мои родители… Думаешь легко? Просто она меня очень любит. Будь снисходительна.
Когда мы поженились, Екатерине Сергеевне было 79 лет. В быту она обходилась сама, энергии — через край. Еще и к нам с инспекциями успевала.
-А плинтус-то в пыли, — восклицала она, радуясь, что нашла изъян в моем ведении хозяйства, — как ты умудрилась за 3 месяца так запустить эту квартиру? У меня ни пылинки не было! Нет, Славка точно ослеп, когда тебя замуж брал!
Не общаться? Я не могла с Екатериной Сергеевной не общаться. Квартиру, в которой мы жили, бабушка подписала Славке перед нашей свадьбой, а сама перебралась в однушку, доставшуюся ей от родственницы. Жила от нас недалеко, так что огорчений я много испытала:
-Пыль, донышко у кастрюли грязное, на полотенце кухонном — пятно, — перечисляла бабушка мужа все мои промахи, — зачем замуж шла, если такая неумеха!
-Да пошли ты ее лесом! — советовали подруги.
А как пошлю? С мужем ссориться? У меня хороший муж, а что бабушка токсичная, так не может же быть все хорошо в этой жизни. Через год после моего замужества я родила дочь.
-Наследника, продолжателя фамилии я так и не дождусь, — заключила бабуля вместо поздравлений, — ну, а что можно от тебя было ждать еще?
-Ты как знаешь, — сказала мне мама, приехавшая к первому и пока единственному внуку, — а я терпеть не намерена. Мало ли что она пожилой человек, но слушать о том, как плохо я воспитала свою дочь — я не буду.
Приезжай к нам сама, я сюда больше не ездок. Если зять не считает нужным поставить бабушку на место, а ты терпишь — терпи. Я не буду.
-Ишь, — фыркнула узнавшая об отъезде моей мамы Екатерина Сергеевна, — нежные мы какие! Правду нам слушать не нравится!
-Бабушка, не надо! — попросил муж.
-Чего не надо? — возмутилась бабушка, — Тебе она теща, ты и прыгай перед ней на задних лапах, а я не буду. Стара я прыгать и прогибаться. Тебе за женой что досталось? Шиш с маслом, ну и молчи.
Ну как-то так. Были и хорошие моменты, конечно. Но даже похвалу Екатерина Сергеевна умела высказать так, что становилось обидно.
-Хороший торт, — хвалила мою стряпню, поданную на день рождения Славки, — случайно, наверное, получился. Да и мягкий такой, только нам с правнучкой, беззубым, и жевать. Как каша.
Я обижалась, муж уговаривал не дуться и не обращать внимания. А недели три назад бабуля слегла. А муж мой дальнобойщик, в рейсе он был. Я дочку в охапку и побежала к Екатерине Сергеевне. Плохо было ей совсем, но злой и колючий язык ей не изменил.
-Безрукая! Есть нельзя! Как мой внук сглупил!
-Ладно, — говорю, — раз так уж я плоха, то пусть за Вами приедут ходить Ваши племянницы. Они хорошие. Или сиделку надо искать. Ни к чему мне с ребенком рваться к Вам, чтобы Вы себе нервы мотали и мне.
-Сиделку? — усмехнулась «болящая», — А деньги где? Не женился бы мой внук на такой голытьбе, продала бы я однушку и была бы у меня сиделка. Но он, простофиля, тебя выбрал.
И тут я разозлилась.
-Да, — говорю, — я такая. Безрукая и никчемная. И хозяйка никакая, и с лица — замухрышка. И внук у вас — безголовый увалень, простофиля, головы у него нет, а если и есть, то там — опилки. Стойте, а ведь это Вы таким Славку воспитали?
Значит, плохо воспитывали, что таким тюфяком вырос. Хреново, я бы сказала, воспитали Вы внука единственного. И если у Вас все, то я приготовлю Вам невкусную кашу и поеду домой, валяться на диване и лентяйничать, захламляя квартиру и превращая ее в берлогу. Да и дочь моя, такая же безрукая, как и ее мать, уже спать хочет, а не слушать бредни нездорового человека.
Я выдохнула, и сама ошалела от своей смелости. И тут я за спиной услышала странные звуки, испугалась, что бабулю инсульт хватил.
-Кхе, кхе, — Екатерина Сергеевна изволила… смеяться, — А ведь я и не надеялась, что ты сможешь зубы-то показать!
Я взяла дочь и гордо выплыла из квартиры.
-Да пойду завтра, — говорю маме, — просто разговаривать с ней не буду, а вернется Славка, поставлю вопрос ребром. Сколько можно.
-Я думала, что она беззубая, — услышала я, открывая дверь своим ключом, бабушка с кем-то разговаривала по телефону, — нюня, думала. Зубов нет, как с ней Славка будет жить? Непробивная, тихая, мямля. И так уже ее поддевала, и этак.
Меня не станет, ведь пропадет Славка со своей безответной. В девке стержень должен быть, раз в мужике его не оказалось. А она молодцом, отбрила меня, будь здоров. Ладно, Тоня, пришла моя голубушка, сейчас кормить меня будет, позже перезвоню.
И мне озабоченно:
-А Славка-то у нас и правда, увалень и тюфяк, весь в отца своего. Добрый и мягкий. Он надежный, преданный, он не подведет тебя, но твердости в нем нет. Подкаблучник у нас Славушка, милая ты моя. Уж я его воспитывала, воспитывала, нет, не в меня пошел.
Зато теперь я спокойна: с тобой не пропадет. Но и ты тоже, взялась — тяни, сильная ты женщина, люблю я таких. Теперь можно и «туда» собираться спокойно.
«Туда» бабуля наша пока не собралась. Поправилась. Славка приехал, понять не может, что с бабушкой случилось: меня не ругает, всем довольная. Вот и так бывает, оказывается.
