Во входную дверь избы кто-то постучался, видать, чужой, свои люди не имеют моды стучать. — Входите, не заперто.
Вошла, поздоровалась женщина помоложе чем Любовь — подруга Алевтины. — Не подскажете, где Заровы живут? — Подскажем, — откликнулась Любовь, — если скажешь, зачем они нужны.
— Мы с хозяином знакомы, приглашал меня Иван Васильевич в гости, говорил, посмотришь, как деревенские живут, у меня как раз выходной, вот и приехала.
— Как тебя зовут-о, голубушка? — Октябрина Александровна. Да просто Рина. — Ну, просто Рина, тебе «повезло». Жена тебя встречает.
— А разве у него есть жена? Как только женщина вошла в избу, Алевтина поняла, что это новый «подарочек» дорогого мужа.
— Он тебе, конечно, сказал, что жены у него нет, что развелись, и он один живет? — Точно так и сказал. Еще сказал, что он корову держит двух телят, одному тяжело с хозяйством управляться, ничего не успевает.
А вы, — женщина, — вы его жена, что ли? — Догадливая. Законная что ни на есть. Он языком трепать мастак! Особенно когда выпивши.
— Был у него запашок, — согласилась женщина. — Ехали мы в московском автобусе. Запашок я почувствовала и хотела даже пересесть, но сосед заговорил и принялся деревню расхваливать, в которой живет.
Как о хозяйстве сказал, так я к нему с уважением прониклась. Не может же пьяница, даже выпивающий человек, содержать так большое хозяйство.
Еще говорил, что жена сгулялась, что бабушка уже по возрасту, а на молоденьких вешается. Вы уж меня простите, я только передаю, что он говорил.
Я почему ему и верила: потому что верить хотелось. Мы с мужем мечтали на постоянное место жительства в деревню переехать, но он умер.
Женщина, скрывая слезы отвернулась. Алевтине по-бабьи стало жалко ее. Ведь все почти бабы ушами любят, ушами верят.
И эта поверила и ведь как не поверить, когда мужик, хорошо одетый и только слегка выпивший, говорит. — Октябрина Александровна, когда собираешься обратно ехать? — Прямо сейчас и поеду.
— Прямо сейчас не получится, до обеденного автобуса еще три часа. Пойдем-ка, я тебе хозяйство покажу и чаем или кофе напою. Не сказала Алевтина ничего о муже, что он дома.
Ей очень хотелось посмотреть в его серые бесстыжие глаза, когда увидит свою знакомую, которой столько всего наговорил. Алевтина пожалела незнакомую женщину и пригласила в дом: поехала рано утром.
Значит, не успела поесть. До автобуса все равно ждать, не пешком же идти. Дождик вон собирается, все небо тучами обвешано. Женщина охотно согласилась.
Они пили чай, когда появился Иван. — Мать, борща бы налила. — Что же с гостьей-то не здороваешься? Приехала вот по твоему приглашению. Ты уж, вроде, приглашал ее даже на роль хозяйки?
— Наговоришь тут, просто вместе ехали и от нечего делать разговаривали. — Спасибо, муженек дорогой, что не сказал про меня, что, мол, померла.
— Ну, мать, вот и накормила, пойду спать голодным. Вышел, громко стукнув дверью. На лице его, когда знакомую увидел, никаких эмоций, вроде все так и надо.
— Как же вам, наверное, тяжело с ним жить?! У меня Михаил прекрасным человеком был. Есть чем вспомнить.
— Вы меня извините, что так получилось. Не подумайте, что раньше была с ним знакома. Только в автобусе и познакомились.
— Рина, может, борща налить, когда ты еще дома будешь? — И от борща не откажусь, и от кофе тоже. Алевтина вынула из печи чугунок.
— Да и я с тобой поем. Хозяин теперь обижаться станет до позднего вечера, не придет. Никакого раздражения, злости по отношению к незнакомой женщине у нее не осталось.
— Говоришь, хороший у тебя мужик был? — Хороший, добрый, уступчивый. Мне кажется, дочери его больше, чем меня любили. — Дочери-то замужем?
— Обе, и у каждой по девочке, мои внучки, значит. Мне ведь уже за шестьдесят. — Не подумаешь. — Как за шестьдесят перевалило, так и стала ощущать свое одиночество. Дочери живут далеко.
Отдыхать ездят на море, заедут иногда дня на два-три. Михаил и говорил раньше, что для старых людей жизнь в деревне самая подходящая. Не суеты тебе, ни шума.
Мечтал, что фермерством займется. — Есть у нас уже один фермер, кролей разводит кролики большие, как ягнята, только тощие. — Михаил телятами хотел заниматься, откормом.
— Тоже прогадал бы, выгоды никакой. Не выручишь того, что скормишь. Подбавить тебе борща? — Нет, сыта. Хорош у вас борщ. — Спасибо на добром слове. Сыну моему тоже нравится. А мужу кажется островатым.
— Борщ и должен быть огненным. — Ну, отдохни. Телевизор, может, включить или газеты почитай. — Нет, пойду я, посижу на автобусной остановке. Спасибо за все и простите меня тоже.
— Было бы за что прощать. Вечером заехали к Заровым сын со снохой. — Мама, что это за женщина, к вам приезжала, родная, что ли? Стоит в «железном ящике» ветер туда задувает.
Я ее увидела, пожалела, вышла, говорю: — У нас автобусная ожидалка в магазине. В окно увидим, как автобус подойдет. — Родная, — улыбнулась Алевтина, но распространяться больше не стала.
